|
Родился в 1956 году в Москве 1962-1970 учился у своего деда – художника Меира Аксельрода В 1979 году окончил постановочный факультет Школы-Студии МХАТ Оформил более 50 спектаклей в профессиональных театрах 1983 – член Союза Художников СССР В 1991 – репатриировался в Израиль 1991 – член Союза Художников Израиля
Я с детства обречен был стать художником. Мой дед – Меир Аксельрод – вручил мне кисти, краски и большие листы серой бумаги едва мне стукнуло 4 года. Я не сопротивлялся – меня вскоре объявили вундеркиндом, устраивали выставки, работы публиковали в советских журналах, вручали призы, снимали в кино Сейчас мне кажется, что в детстве я получил всю долю славы, предназначенную мне в жизни. По выходным я рисовал в мастерской деда на Масловке – в огромном доме с заставленными скульптурами и подрамниками коридорами В доме располагались сотни мастерских. Сотни художников одновременно работали или пили в своих углах. Помню, больше всего меня поражали двое – Тышлер и Белопольский. Мастерская Тышлера была заставлена маленькими деревянными фигурками, которые разрешалось брать с полок. Белопольский 20 лет писал одну двадцатиметровую картину «Борцы за мир». Масштабы ее потрясали. Запах краски, въевшейся в стены, дед, стоящий у мольберта и напевающий еврейскую песенку, грузовой лифт, медленно поднимавший меня к деду в мастерскую – в другой мир, подальше от ненавистной школы, – определили мою судьбу. Дед умер в 1970 году. После занятий с ним, пытавшемся меня «раскрыть» и дававшем полную свободу самовыражения было трудно учиться в советской художественной школе, сковывавшей сухим академическим рисованием гипсов. Но и тут мне повезло.. Я попал в класс А.Меламида – ныне известного «соцартиста», работающего в паре с Комаром. Меламид учил думать о концептуальной сути работы, о психологии творчества. Правда, учиться было некогда – закручивал штопор подросткового самоутверждения Закончив школу, я стал брать частные уроки у Е.Додонова – замечательного художника и педагога, просидевшего пол- жизни в лагерях за то, что учился в одном классе с сыном Троцкого. Додонов учил жесткой композиции, строгому отбору элементов, формальной ясности замысла. Я тогда искал умиротворения, меня занимали мягкие гармоничные пейзажи. Додонов подтолкнул меня к более активному творчеству. В 1974 году, чтобы получить отсрочку от армейской службы, я пошел работать в Театр Советской Армии. Там надолго заразился театром, решил стать театральным художником. Поступил в Школу-Студию МХАТ. Во МХАТе сохранился островок старой театральной аристократии – знаменитые старики учили бешеных богемных юнцов – актеров и художников- театральной культуре.Я получил не только «ремесло» – умение оформить спектакль. Я вдруг понял, что могу, как Творец, строить миры (пусть лишь сценические) и населять их. За 12 лет оформил 60 спектаклей с тридцатью режиссерами в двадцати городах. Пол- года ездил по театрам, пол- года писал картины. Много выставлялся. Вступил в Союз Художников и в Театральный Союз. Началась «перестройка». Оказалось, можно выставлять ироничные острые работы. Советское искусство стало модным на Западе. Мы оказались в пустых мастерских – картины скупались сотнями и вывозились из России. В разгар этого праздника благополучия я увлекся религиозно-сионистскими идеями. Начал писать на еврейские темы. Ушел из театра. 1 января 1991 года оказался новым репатриантом. Поселился в Иерусалиме. После первого периода эйфории ощутил напряжение здешней жизни. Конфликт между близостью неба и повседневным тяжелым бытом. Потерю художнического круга общения, уход из под ног привычной культурной почвы. Вдруг выяснилось, что работая над религиозной тематикой входишь в зону китча. Что надо искать себя – нового. Что надо выразить трагизм нашего существования. Написать.одиночество и тишину. Маленькие города в пустыне, окружающие нас с трех сторон стены. Море, как стену четвертую.Нашу судьбу… Я стал стремиться к минималистской простоте и, одновременно, к большей экспрессивности. К четкости ритмов. К ясности и глубине звучания цвета. Ощутив себя другим – новым художником, год назад приехал в Москву с выставкой. Посмотрел свои старые, оставленные перед отъездом работы. И понял – ничего не изменилось, я уже не раз пытался решать одни и те же пластические задачи.Мы двигаемся по заданному кругу, вновь и вновь проезжая одни и те же станции и забывая о них. Вспоминая минувшее на каждом новом витке мы обогащаем нашу палитру, вводя в нее старые краски. |